Жила-была в одной деревеньке девочка, и вот заболел ее самый родной человек...
Когда Маша просила прадедушку принести пряников, он шел в магазин и покупал ровно полкило. Пятилетняя девочка могла бы попросить сникерс, шоколадку или просто чупа-чупс, но дед придерживался мнения, что не стоит приучать детей к разным лакомствам. Потому-то ничего слаще пряников она и не знала.
У прадедушки
Конечно, жили они очень скромно, но все необходимое имелось. К тому же дед под старость лет решил воплотить свою давнюю мечту - провести в дом газ. А на это требовались деньги. Много денег. И хотя Петр Иванович всю свою сознательную жизнь ходил в передовиках в своем колхозе, однако - не воевал. А потому пенсию получал небольшую, не то, что его друг по жизни фронтовик Прохор. Но он с малолетства ухитрялся выгадывать, выкраивать, и вожделенное бесхлопотное газовое отопление было уже не за горами.
Еще Петру Ивановичу нужно было "прикармливать" правнучка. Как Санька сам выражался, он "парился" в Уфе в училище. Мог бы пойти работать, но дед настоял, чтобы получил еще одно "мало-мальское" образование. Санька хорошо понимал, какими трудами это все дается деду, и учился изо всех слабеньких своих сил: к науке у него не было никакого призвания. Это был простецкий, хозяйственный и основательный паренек, не привыкший "сшибать верхи". В общем, из него получился бы первостатейный завхоз или - бери выше, председатель колхоза. И, очень даже возможно, еще будет. Но пока он грыз гранит науки, морщась и стачивая зубы. Никаких "загулов", пирушек и шашней с ровесницами. Только - учебники и конспекты.
И тут случилась беда: Петр Иванович приболел. Когда дед Прохор зашел навестить его, тот натужно кашлял и сипло дышал, не вставая со старого дивана.
- Ну, ты и бухаешь, как филин! - строго попенял ему друг.
Дед Прохор не любил сам болеть. И тех, кто болел. Он считал, что все это - от глупости. Будешь беречься - никакая хвороба тебя не возьмет!
- Ты, гляди, расхвораешься, увезут тебя в больницу. Куды маленькую девать, ты подумал? - резонно вопросил он.
- Куды-куды, - хрипло передразнил его Петр Иванович. - Небось, тебе не оставлю!
- А Лорка-то ваша давно не появлялась?
Лора была матерью Саньки и Маши, внучкой Петра Ивановича. Саньку она привезла в годовалом возрасте и сдала на руки деду и матери. Потом мать умерла, но это не помешало Лоре проделать то же самое с младшей дочкой. Сразу после школы завербовалась на Север и устроилась на рыболовецкое судно поварихой. На то, что она подбрасывала своих ребятишек родителям, у нее имелась железная "отмазка": а куда я с ними на корабль?
Но дед свою "меньшую" не обижал. Если с Санькой бывал суров, то в девочке души не чаял. Вечерами разучивал с нею простецкие стишки, рассказывал всякие сочиненные самим небылицы. Среди них имелись любимые. Так что Машенька иногда просила:
- Деда, расскажи про Золушку!
Золушкой назывался этакий симбиоз "Красной шапочки", "Русалки" и "По щучьему велению", который Машенька знала уже наизусть и поправляла деда, если его "заносило не в ту степь". Маша росла крепенькой и смышленой - в садик она не ходила, поскольку в этой небольшой деревеньке его и не было. Зато пила козье молоко и соблюдала режим. В отличие от нервных и капризных своих сверстников, была послушной и невозмутимой. А еще - она очень любила поболтать, ведь ей так не хватало общения! Она любила задавать разные вопросы. Но обычно от нелюбознательного деда слышала в ответ: "Подрастешь - узнаешь!" Не мог он объяснить ей, почему, когда долго смотришь на луну, кажется, что по ней бегают маленькие человечки.
- Это и есть инопланетяне? - спрашивала девочка.
Дед хмуро чесал затылок и отвечал неизменно:
- Нет, это не инопланетяне и даже не космонавты, а вообще: вырастешь - узнаешь!
- А кто такие космонавты? - не унималась Маша.
- Сказано: вырастешь - узнаешь!
"Все-таки хороший у меня братик!"
Когда дед окончательно слег, он попросил Машу:
- Доченька (слово "внучка" он не любил), сходи к деду Прохору, пусть пришлет ко мне фельдшерицу, совсем невмоготу что-то мне!
Весенним дождливым вечером, накинув на себя пальтишко, отправилась девочка на соседнюю улицу. Дед Прохор выслушал толковое объяснение Машеньки, собрался и отправился за местной врачихой. А девочке велел возвращаться.
Оправдались худшие прогнозы деда Прохора. Прослушав и простукав щупленького Петра Ивановича, сельский медик, женщина резкая, не терпящая возражений, объявила:
- Завтра на "скорой" отвезут тебя в райцентр. Жди, с утра приедут. Как же можно было довести так себя? Ведь не маленький! Двустороннее воспаление легких - это не шутка!
Когда за фельдшером закрылась дверь, дед закручинился - куда девать внучку?
- Я одна побуду! - ответила та упрямо.
- Знамо дело! - буркнул дед. - Видано ли дело, чтобы такая малявка оставалась одна в доме! А козу кормить? Нет, видно придется Саньку из города "выписывать"!
Санька явился в тот же день, когда отвезли деда. Маша наблюдала за ним исподтишка и думала про себя: "Нет, все-таки хороший у меня братишка, веселый! И все у него в руках спорится! С ним и поговорить можно, и все-то он знает, что ни спросишь! А дед все - не знаю да не знаю, этому нас в школе не учили!"
- Ты чего улыбаешься? - спросил Санька.
- Так просто, - ответила Маша, - хорошо, что ты есть. А то с кем бы я сейчас осталась?
И тут вдруг она принялась тереть кулачком глаза.
- Ты чего? - удивился Санька.
- Так: так просто, - хлюпая носом, отвечала девочка. Ей вдруг стало очень жалко своего дедушку. Он там где-то далеко, совсем один, бедный, несчастный. Никто не подойдет к нему и не принесет теплого молока. Нет с ним рядом ни деда Прохора, ни ее, ни козы Зойки, ни даже кота Васьки. Она вспомнила худую старческую спину с выпирающими лопатками, когда фельдшерица прослушивала деда, и ей стало еще горше. Он ведь для них старается, для нее и Саньки! А сам зимой ходит в залатанных валенках. А как потеплеет - надевает калоши. И как он переживал за нее, когда его увозили!
- С-а-а-нь, - протянула девочка сквозь слезы, - а дедуля поправится?
- Вон ты что! - догадался брат. - Да не хнычь ты, от этого теперь не умирают! Хотя.., - покосился он на девочку.
- Что "хотя"?
- Ничего! - отрезал Санька. - Дед у нас геройский, справится!
Через неделю зашел к ним глава сельсовета, дородный добродушный Михалыч, присел у порога, чтобы половички не испачкать, и спросил:
- Ну, что, обжились? Справляетесь?
- Да не жалуемся! - по-взрослому ответил паренек.
- Так-то оно так: Да только как ты думаешь? Учиться тебе уже не надо?
Санька понял, откуда ветер дует, и тут же встрепенулся:
- А что, дед плох?
- Да с чего ты взял? - успокоил ребят председатель. - А только это не дело. Давай, сынок, езжай учись! А Машеньку мы пока в приют определим!
- Куда-куда? - взвился Санька.
Маша подошла к Михалычу и сказала твердо:
- Я никуда не поеду!
- Это еще что такое? - по-доброму возмутился председатель. - Там ведь тоже не звери какие-нибудь, такие же ребятишки, ничем не хуже!
- А что, с дедом совсем плохо? - опять подавленно спросил Санька.
- Эх, ребята, ребята! - вздохнул Михалыч. - Хорошего мало. А где у вас адрес мамки-то вашей? Написать бы надо!
Вот и свиделись!
Целый месяц пробыла Маша в приюте. Воспитатели ее полюбили, дети легко приняли. Но все равно приходилось терпеть маленькие обиды. Машенька никому не жаловалась, только уходила к себе в уголок и пережидала, когда уляжется боль. Здесь ребята к ней первые подходили, разговаривали, тащили играть. А она уже не хотела общения. Наоборот, ей так не хватало тихих долгих вечеров! Когда она одевала своих тряпичных кукол, дергала перед котом Васькой ниточку с фантиком да слушала ворчание старика. Ей никто не говорил, что же будет дальше. К ней никто не приходил, не навещал.
Но в один прекрасный день она проснулась, как всегда раньше всех и улыбнулась. И вся комната, в которой спали еще три девочки, показалась ей какой-то светлой и праздничной. Она уже знала, что сегодня произойдет что-то очень-очень хорошее.
Когда она завтракала с другими ребятишками, рядом услышала знакомый голос. Машенька замерла. Нет, она не ошиблась! Выбежав в коридор, она увидела своего деда, разговаривавшего с нянечкой.
- Деда! - бросилась к нему девочка и прижалась к его холодной, пропахнувшей больницей фуфайке.
- Ну вот, - приобнял ее Петр Иванович и легонько похлопал по спинке. - Вот и дед твой старый явился! Заждалась, небось? А я уж и не чаял свидеться! Ну, ничего, мы еще повоюем!
По материалам газеты "Версия Башкортостана".